Глубоко под землей, в вырытом на пятнадцать километров вниз убежище, ютится последний оплот человечества. Десять тысяч душ, чудом переживших катастрофу, заполняют бесконечные коридоры и залы этого подземного царства. Сто сорок четыре уровня, уходящие в темные недра планеты, стали для них и домом, и тюрьмой, и единственным шансом на продолжение рода.
С детства каждому жителю бункера внушают простую и страшную истину: снаружи — смерть. Воздух стал ядовитым коктейлем из неизвестных токсинов, земля покрыта серой пылью, а небо затянуто вечной пеленой. Ни птиц, ни животных, ни даже насекомых — лишь безмолвная пустота, где не может выжить ни одно живое существо.
Единственным окном в погибший мир служат гигантские дисплеи, развешанные по всем общественным пространствам. На них день за днем, год за годом транслируются одни и те же кадры: безжизненные пустоши, руины городов, застывшие в последнем вздохе деревья. Иногда на экранах мелькают тени — возможно, просто игра света, а может, последние агонизирующие существа в этом мертвом мире.
Жизнь в бункере подчинена строгому регламенту. Расписание приема пищи, рабочая смена, часы отдыха — все расписано по минутам. Но главный закон, который знает каждый от мала до велика, звучит как приговор: никогда, ни при каких обстоятельствах не пытаться покинуть убежище. Двери на поверхность заварены наглухо, проходы к ним охраняются днем и ночью.
Люди смирились со своей участью. Они рождаются, живут и умирают в искусственном свете люминесцентных ламп, никогда не видя настоящего солнца. Дети играют в коридорах, взрослые обсуждают последние новости из столовой, старики вспоминают "верхний мир" — но все это происходит без надежды на перемены. Они стали подземной цивилизацией, забывшей вкус дождя и шелест листьев.
И все же иногда, в самые тихие ночные часы, кто-то из обитателей подолгу смотрит на мертвые пейзажи на экранах. И задается вопросом: а что, если камеры врут? Что, если за толстыми стенами их убежища мир вовсе не мертв, а просто... другой? Но такие мысли быстро гонят прочь — слишком страшно даже представить, что вся их жизнь построена на лжи.
